Боевые действия в контексте войны в Украине распространяются все дальше по территории РФ. В первую очередь из-за атак беспилотников по российским городам. За почти три года дроны прилетали как минимум в 25 регионов, включая Москву. В декабре 2024 года беспилотники впервые долетели до Казани — в результате пострадали жилые дома. В пригороде Казани 14 января был атакован химзавод «Оргсинтез», в результате чего загорелась цистерна с топливом. Кроме того, Украина получила разрешение США бить по России дальнобойными ракетами в случае острой необходимости. А часть Курской области с 6 августа 2024 года находится под контролем ВСУ.
Власти даже далеких от украинской границы регионов готовят укрытия для жителей на случай военных ударов. Например, в Новосибирске в сентябре 2024 года чиновники создали карту бомбоубежищ и пунктов выдачи противогазов. Корреспондент «7х7» спросил новосибирцев, ощущают ли они эскалацию войны, находясь в 3,5 тыс. км от боевых действий.
«Теперь нам всем нужно волноваться за свои жизни, за свой дом»
Дмитрий (имя изменено), 28 лет
— У меня много друзей и родственников в Москве, Самаре, Саратове. И они мне все говорили: «Ты в Сибири, в безопасности, в этом месте тебе ничего не грозит». Я тоже так думал и близких просил, чтобы они обо мне не переживали, а сами — заботились о своей безопасности. Прилеты в Саратове были давно, в Самарской области прилетало по НПЗ. Мне было очень страшно, потому что вообще-то люди, которых я люблю, могут пострадать.
И сейчас мне тоже страшно — потому что теперь прилететь может куда угодно. В Новосибирске многие не верят, что до нас может что-то долететь, аргументы у них классические «Мы очень далеко, ракета не сможет так долго лететь, на Сибирь всем плевать, кому она нужна».
Я считаю, что все возможно. Технологии развиваются, Запад поставляет Украине высокоточное оружие, которого у России нет. Да и российские ПВО вряд ли с таким оружием справятся.
Теперь нам всем нужно волноваться за свои жизни, за свой дом. Куда деваться — неизвестно. Я думаю, что прекратить возможные прилеты можно только переговорами и перемирием. Замечаю, что люди удивляются — как это в Курской области война, на нашей территории. Мало кто думает о том, что это всего лишь ответка на действия России.
Мне хочется, чтобы люди уже скорее поняли, что эту войну нужно закончить. Потому что надоело жить в страхе, что в твой дом вдруг что-то прилетит, что к тебе придут силовики за комментарий или за случайно сказанную антивоенную фразу.
Войны — это всегда авантюры правящего класса, причем с обеих сторон, а люди обычные страдают. Я пытаюсь аккуратно разговаривать с окружающими, чтобы их отношение менялось. Вижу, как у них появляются вопросы: цены растут, люди погибают, ничего не меняется, но все запуганы. К тому же в новостях постоянно пишут, как кого-то посадили за комментарий, поэтому многие перестали доверять друг другу и обсуждать политику и войну особенно.
«Уеду в тайгу и буду жить как Агафья Лыкова»
Ксения, 30 лет
— Когда война дошла до Курской области, я была в шоке, но мне и тогда не казалось, что это может дотянуться до нас. Эгоистично прозвучит, но мы в первую очередь думаем о своей жопе, хотим безопасности прежде всего для себя и своих близких. Поэтому я посочувствовала людям с приграничья и стала дальше жить.
Когда увидела новость про ракеты дальнего действия, вот тогда-то мне стало очень страшно. Я несколько дней ходила в этом сковывающем страхе.
Когда война началась, я думала: слава богу, что мы у черта на куличках, на нас тут, в Сибири, никто не нападет, потому что мы никогда никому на фиг не были нужны — ни своим, ни чужим. Я тревожный человек, поэтому целенаправленно несколько лет назад, еще до войны, отказалась читать новости. Но когда происходит что-то важное, я об этом узнаю, не могу же полностью оградиться от внешнего мира. В себе держать эмоции сложно, поэтому разговариваю с друзьями, так становится легче.
Ты выбираешь: либо постоянно бояться, либо жить. Я хочу жить. Причем я прекрасно понимаю: если вдруг появится оружие, которое долетит до Сибири, то бить будут по городу, в котором я живу, потому что это столица Сибири.
Если Новосибирск будут атаковать, у меня план: сажусь в машину, беру своих котов и уезжаю к родителям. Они живут в маленьком городе. У меня ощущение, что это не такая важная точка, по которой захотят ударить. И этот город для меня — зона безопасности. Если там тоже начнется война — закуплюсь едой, уеду в тайгу и буду жить, как Агафья Лыкова [сибирская отшельница из семьи старообрядцев, живет в тайге в Хакасии].
Все равно самым страшным для меня событием за последние несколько лет стала мобилизация. Я боялась больше всего за своих родственников, хотела купить много бензина и увезти своего мужа, теперь уже бывшего, отца и брата в тайгу и там отсидеться. Когда рассказывала им о плане, они все надо мной смеялись, говорили: «Ой, да ничего не будет, никого не заберут, не переживай». Ну так и получилось. Никого не забрали.
Я успокоилась со временем — активная эмиграция закончилась, кто-то стал возвращаться домой. Паника прекратилась. Сейчас в самом Новосибирске мне ничего не напоминает ни о войне, ни о мобилизации. Ну только разговоры с друзьями.
«Силы нахожу в алкоголе»
Вадим, 55 лет
— Я служил в армии в то время, когда советские войска не были выведены из Афганистана. Я мог попасть в Афганистан. Этого не случилось, но четкое понимание, что военные действия могут быть непосредственно связаны с тобой, с твоей семьей и близкими, во мне после этого осталось навсегда. И, конечно, это никаких позитивных эмоций не вызывает.
Саму войну в Украине я осознал в середине 2022 года, когда появились первые трагические события, связанные с людьми, которых я когда-то знал. До этого, хоть я и читал новости, было ощущение, что все происходит, как в фильме. А когда ты узнаешь, что человека, с которым ты был знаком через одно рукопожатие, больше нет, возникает четкое понимание — это здесь и сейчас.
На фоне всего происходящего новость о разрешении бить по России дальнобойными ракетами я даже не выделяю. Это ничем не отличается от того, что происходило и до этого разрешения. Идет информационная война, она не приносит физических жертв, как реальная, но все равно бьет по людям. Моя мама не может слушать новости, потому что плачет из-за них постоянно.
Наверное, ракета какой-то там дальности нанесет больше физического ущерба конкретному месту, людям, но это не значит, что до этих ракет все было спокойно и хорошо, а потом вдруг разрешили Украине бить ракетами, и мне стало намного тревожнее и ужаснее.
С этим ощущением, кажется, любой взрослый человек живет уже давно и понимает, что в любой момент голубое небо над головой может быть нарушено не обязательно ракетами, прилетевшими издалека, но и какими-то действиями изнутри.
К тому же мы не в вакууме живем, не на отдельной планете. Это как, условно говоря, в Новой Зеландии происходит постоянное извержение вулканов, землетрясения. Наивно полагать, что если часть планеты взрывается, то в Сибири все останется так, как было: белоснежный снежок, который скрипит под валенками, белочки, которые у тебя берут орешки с рук. Это коснется всех и вся, потому что планета одна. Так и с войной.
Кому-то может казаться, что война где-то в Украине, в Курске, но все равно она касается каждого человека. Элементарно ты собираешься куда-то улететь, а самолет задерживают, потому что аэропорт закрыт. Все же понимают, по каким причинам сегодня может быть закрыт аэропорт.
Поэтому неважно, где ты — в Сибири, на Дальнем Востоке, на Чукотке — ты живешь в этой стране, чувствуешь свою причастность к ней, ты не можешь закрывать глаза на события, которые происходят в этой самой стране и за ее пределами.
У меня есть тревога, есть упадничество в настроении, есть ожидание, что это все должно как можно скорее закончиться, чтобы большинство людей, которые мне дороги, остались живы и здоровы. Все по-разному справляются с этой кризисной ситуацией. Я пытаюсь продолжать быть оптимистом, шутить. Силы нахожу в алкоголе.
К большому моему сожалению, алкоголь красной, жирной, двойной линией должен быть подчеркнут, потому что он сейчас более-менее помогает мне не сойти с ума.
«Видя солнце, а не дроны над головой, благодарю Бога за это»
Ольга, 49 лет
— Я прекрасно понимаю, если бы Новосибирск находился не так далеко от Украины, то город стал бы объектом для ударов. У нас и Академгородок, и Чкаловский завод [авиационный], и вообще куча значимых объектов, которые могут быть интересной целью для уничтожения. Мы не в глухой деревне живем, не за большими горами — удары, мне кажется, даже в нынешней ситуации, возможны, и нужно быть морально готовыми к любому развитию ситуации.
Я по жизни фаталист. Кому суждено утонуть, тот не повесится, поэтому здесь хоть война, хоть мирное время — у каждого свой крест. В моем понимании, если случится фаза активных боевых действий на территории Новосибирской области, то я же не смогу ничего изменить, как-то повлиять на ситуацию. Я могу только защитить свою семью, перевести детей на дачу, поселить их в подвале, попробовать их обезопасить и пойти вместе помогать тем, кто не может себе помочь, тем, кто паникует.
Но опять же, это все выглядит так на словах. Когда рядом умирают люди, когда взрывы вокруг, рушатся здания, каждый здоровый человек будет бояться. Это нормально. Ненормально — не бояться. Я, честно, поднимаю голову и, видя солнце, а не дроны над головой, благодарю Бога за это. У меня тревожность возникает скорее от уже случившихся новостей. Когда узнаешь, что город разрушен, кто-то погиб, молишься за погибших и так далее.
У нас с мужем после новостей о захвате российских территорий [в Курской области] было несколько разговоров, чтобы взять отпуск и поехать волонтерами — помогать беженцам. Но у меня папа пережил микроинсульт, нельзя его одного оставлять. Поэтому остались дома.
